Трудовой Кодекс РФ с комментариями ТК РФ, бесплатные консультации юристов
Венчурные инвесторы часто недовольны учеными, требуя от них тех же результатов, что от предпринимателей. Но исследователи не обязаны генерировать прибыль компании. С другой стороны высокотехнологичной компании без научного отдела не обойтись
Среди профессиональных венчурных инвесторов распространено представление об ученых как об оторванных от реальности и живущих в своей особой вселенной странных индивидах. Откуда родом этот устойчивый шаржированный образ? С одной стороны, для него, конечно, существуют философские предпосылки, следы которых можно отыскать повсюду — от школы античного скептицизма до современного постпозитивизма, когда исследователь рассматривается как обитатель «мира идей», принципиально не способный «уловить» и познать реальный мир, а значит применить на практике плоды своих изысканий. Однако еще с эпохи Просвещения обозначился другой тренд — на широкое внедрение результатов научных открытий, общество буквально требовало от естествоиспытателей активного участия в социальных процессах — с целью переустройства жизни на рациональных, т.е. идеальных началах.
Не удивительно, что, например, в Англии (родине великого Бэкона, требовавшего от науки расширить власть человека над природой) вклад классических «кабинетных» ученых — Уатта, Пристли и др. — в инновационный бум XVIII в. как минимум не меньше вклада гениальных самоучек вроде Харгривса. Резкий рост масштабов и эффективности производства во многом стал возможным как раз благодаря новым прорывным научным теориями в сфере механики, теплоэнергетики, астрономии.
В дореволюционной России наука также всегда была тесно связана с нуждами экономического развития, вспомним имена Попова, Менделеева, Вернадского. Вклад ученых в экономические достижения СССР, где пресловутая триада «образование-исследования-инновации» была реализован на практике, тем более очевиден.
Барьер между наукой и бизнесом
Однако сегодня в России можно часто услышать о разладе между учеными, инвесторами и промышленностью. Причем речь идет как о скромных технологических стартапах, которые не могут найти себе применения, так и о комплексных исследовательских программах ведущих научных институтов, которые остаются невостребованными. Ощущается эта проблема и в научном сообществе: новый президент РАН Александр Сергеев недавно призвал российских ученых поскорее выбраться из «долины смерти» за счет преодоления самоизоляции, укрепления доверия к науке и консенсуса с промышленным сектором.
Понятно, что «автономизм» российских ученых, их не всегда адекватное поведение в диалоге с инвесторами и заказчиками является дальним отголоском 1990-х, когда наука выживала за счет непрофильной деятельности и «подсадки» на гранты, что не могло не привести к определенной профессиональной деформации. Тем не менее в новых условиях, в ситуации глобального научного поиска, российские ученые обязаны уметь грамотно работать с рынком, с инвесторами, перенимая в том числе опыт зарубежных коллег — того же Общества Макса Планка, активно привлекающего частных партнеров на целевые НИОКР.
С другой стороны, едва ли не единственным ответом, который получают российские ученые со стороны общества, является насаждение культа предпринимательства — и власть, и бизнес буквально требуют от академической среды ломки привычных моделей поведения. И это при том, что утверждение «предпринимательству невозможно научиться» давно стало общим местом. В противостоянии мировоззрений инвесторов и ученых действительно есть немало вызывающих сильную фрустрацию расхождений:
1. Инвестор стремится измерить успешность проекта количественными метриками и ставит процессу творческого поиска, к которому тяготеют ученые, жесткие временные и ресурсные ограничения — одним словом, применяет нормальные инструменты проектного управления.
2. Он в первую очередь ориентируется на конкретные конкурентные преимущества продукта или технологии, не важно насколько ценным и важным оказывается коренное ноу-хау проекта (ведь рыночное лидерство достигается далеко не только технологическим превосходством).
3. Вложивший средства в проект бизнесмен рассчитывает на ответственность ученого за принятия управленческих решений, в т.ч. экономического характера
4. Инвестор не может, да и не должен быть специалистом в технологических нюансах, говорить о реализации проекта с учеными на одном языкеВ конечном счете, инвестору всегда важен именно финансовый результат своих вложений, а если этому сопутствуют выдающиеся открытия, вдохновляющие ученых, — тем лучше, но не более.
Правильный подход и вознаграждение
Почему же эти логичные и справедливые ожидания инвесторов не всегда корректны и уместны? Из-за недопонимания инвесторами целей и жизненных ориентиров ученых. Как говорил Капица, легко оценивать ученого по непосредственному результату, но реальный вклад, целый ряд влияний науки не отмечаются ни высокими премиями, ни какими-либо другими внешними показателями. Быть ученым — особый, элитарный вид деятельности, не столько профессия, сколько призвание. По этой причине ученому всегда нужна некая моральная компенсация за переход на новую профессиональную стезю, тем более в бизнес. Поэтому всегда удивляет, когда на питч-сессиях инвесторы-эксперты третируют ученых за отсутствие предпринимательского опыта, незнание специфических финансовых терминов или непонимание экономических реалий и т.п.
Так каким образом следует разделять задачи ученых и инвесторов в конкретном проекте, чтобы соблюсти интересы всех участников? Во-первых, важно сразу же четко артикулировать и зафиксировать степень вовлечения ученого, защитить его от перегрузки бюрократическими «упражнениями», минимизировать участие в принятии повседневных операционных бизнес-решений. Во-вторых, договориться и зафиксировать «на бумаге», какими KPI будет измеряться эффективность участия в совместном бизнесе. Наконец, предоставить возможность ученому параллельно продолжать сугубо научную деятельность без претензии на ее результаты. В качестве «вишенки на торте» — спонсировать за счет проекта научные публикации и поездки на научные конференции. Наш инвестиционный опыт показывает, что на самом деле свести к общему знаменателю точки зрения инвесторов и ученых не так-то сложно.
Например, работая с НП «Инновационные горные технологии», созданным Институтом комплексного освоения недр РАН и МИСиС, мы проинвестировали в компанию Mining Wave, которая на базе одной узкоспециализированной разработки НП выпускает уникальное оборудование для горной отрасли (в числе потенциальных клиентов, с кем уже запущена программа производственных испытаний, например, лидер рынка Nord Gold). Другой пример — платформа для высокопроизводительных вычислений A.N.N.A. Systems, создатели которой, получив от нас инвестиционную и технологическую поддержку, которая сняла с них непрофильную нагрузку, смогли продолжить исследовательскую деятельность в МФТИ и МГТУ им. Баумана.
Командный подход и грамотное распределение ролей, разграничение зон ответственности между научным руководителем (автором идеи), венчурными инвесторами и привлекаемыми сотрудниками, — важнейший фактор успеха в наукоемких проектах. Этому достаточно подтверждений, взять хотя бы новосибирский OСSiAL, мировой лидер в производстве одностенных углеродных нанотрубок, профинансированный инвесторами, поверившими в идеи и метод работы выдающегося российского физика Михаила Предтеченского.
Конечно, мы вынуждены признать, что сложно ожидать от ученого какой-либо компенсации в случае провала проекта, даже если в основе этого провала — сугубо исследовательская вина, например, как часто бывает — невозможность применить технологию в промышленном масштабе, несмотря на отличные показатели лабораторного образца. Зачастую «разойтись миром» с ученым бывает даже сложнее чем с рядовым стартапером. Однако эти издержки относятся к обычным венчурным рискам, лишь несколько более острым в случае с наукоемкими проектами, именно поэтому инвесторам, работающим в этой нише, нужно «чувствовать» не только предмет инвестиций, но и специфику научной деятельности в целом — и не требовать от ученых невозможного.
